Томочка

застелю, где спали с Томкою.
Застелю, поплачу, скомкаю —
худо-бедно справлюсь с ломкою.
Третий месяц ночь бессонная,
глотка — как дыра озонная.
Лью в неё спиртное тоннами
и зову блядей всех «Томами».
Тома-Тома-Тома-Томушка,
в чьём паху твоя головушка?
Тома-Тома-Тома-Томочка,
что там в матке? Папиломочка?..
Худо-бедно справлюсь, выстону.
Сам ведь выгнал Тому из дому.
«Уходи, — кричал, — по-быстрому —
ты мне, дура, застишь истину!»
И пошла она, как дурочка —
лифчик в левой, в правой сумочка,
а футболки и этюдничек
я завёз потом, паскудничек.
Тома-Тома-Тома-Томочка,
где тепреь твоя котомочка?
Нету в ней мово ребёночка —
ваккуум-регулировочка.
Тома-Тома-Тома-Томушка,
крышка мне пришла и комушка.
Не простишь, не ляжешь рядышком,
хоть приди постой над камушком.
Эка спел я песню длинную,
погрузился в тему данную —
в тему тёмную, повинную,
в память, в похоть покаянную.
Погрузился, словно в ванную
с головою, в тему томную.
Цель преследовал гуманную —
боль хотел унять фантомную.