Письмо в редакцию телевизионной передачи "Очевидное-невероятное" из сумасшедшего дома - с Канатчиковой дачи

Дорогая передача! Во субботу чуть не плача, вся Канатчикова Дача к телевизору
рвалась.
Вместо, чтоб поесть, помыться, уколоться и забыться, — вся безумная больница у
экранов собралась.
Говорил, ломая руки, краснобай и баламут: про бессилие науки перед тайною
Бермуд.
Все мозги разбил на части, все извилины заплёл, и канатчиковы власти колят нам
второй укол.
Уважаемый редактор! Может лучше про реактор, про любимый лунный трактор?
Ведь нельзя же, год подряд —
То тарелками пугают, дескать, подлые, летают, — то у вас собаки лают,
то руины говорят.
Мы кое в чём поднаторели — мы тарелки бьём весь год, мы на них уже собаку съели,
если повар нам не врёт.
А медикаментов груды — мы в унитаз, кто не дурак. Вот это жизнь!
И вдруг Бермуды. Вот те раз, нельзя же так!
Мы не сделали скандала — нам вождя недоставало. Настоящих буйных мало — вот и
нету вожаков.
Но на происки и бредни сети есть у нас и бредни, и не испортят нам обедни злые
происки врагов!
Это их худые черти бермутят воду во пруду, это всё придумал Черчилль в
восемнадцатом году.
Мы про взрывы, про пожары сочиняли ноту ТАСС, тут примчались санитары и
зафиксировали нас.
Тех, кто был особо боек, прикрутили к спинкам коек, бился в пене параноик,
как ведьмак на шабаше:
«Развяжите полотенцы, иноверы, изуверцы, нам бермуторно на сердце и бермутно на
душе!»
Сорок душ посменно воют, раскалились добела. Вот как сильно беспокоят
треугольные дела!
Все почти с ума свихнулись, даже кто безумен был, и тогда главврач Маргулис
телевизор запретил.
Вон он, змей, в окне маячит, за спиною штепсель прячет. Подал знак кому-то,
значит, фельдшер, вырви провода.
И нам осталось уколоться и упасть на дно колодца, и там пропасть на дне колодца,
как в Бермудах, навсегда.
Ну, а завтра спросят дети, навещая нас с утра: спросят «Папы, что сказали эти
кандидаты в доктора?»
Мы ответим нашим чадам правду, им не всё равно: удивительное рядом,
но оно запрещено!
А вон дантист-надомник Рудик, у него приемник «Грюндиг», он его ночами крутит,
ловит, контра, ФРГ.
Он там был купцом по шмуткам и подвинулся рассудком, и к нам попал в волненьи
жутком,
С растревоженным желудком и с номерочком на ноге.
Он прибежал, взволнован крайне, и сообщеньем нас потряс, будто наш научный
лайнер в треугольнике погряз.
Сгинул, топливо истратив, весь распался на куски, и двух безумных наших братьев
подобрали рыбаки.
Те, кто выжил в катаклизме, пребывают в пессимизме. Их вчера в стеклянной
призме к нам в больницу привезли.
И один из них, механик, рассказал, сбежав от нянек, что Бермудский многогранник
— незакрытый пуп Земли.
«Что там было, как ты спасся?» — Каждый лез и приставал, но механик только
трясся и чинарики стрелял.
Он то плакал, то смеялся, то щетинился, как еж. Он над нами издевался.
Ну сумасшедший, что возьмёшь!
Взвился бывший алкоголик, матерщинник и крамольник, говорит: «Надо выпить
треугольник. На троих его, даёшь!»
Разошёлся, так и сыплет: «Треугольник будет выпит. Будь он параллелепипед,
будь он круг, едрёна вошь!»
Пусть безумная идея, не решайте сгоряча! Отвечайте нам скорее через
доку-главврача.
С уваженьем. Дата, подпись… Отвечайте нам, а то, если вы не отзоветесь мы
напишем в «Спортлото».