Жил я славно в первой трети,
Двадцать лет на белом свете по учению.
Жил безбедно и при деле,
Плыл куда глаза глядели по течению.
Заскрипит ли в повороте,
Затрещит в водовороте - я не слушаю.
То разуюсь, то обуюсь,
Hа себя в воде любуюсь, брагу кушаю.
И, пока я наслаждался,
Пал туман и оказался в гиблом месте я.
И огромная старуха
Хохотнула прямо в ухо - злая бестия.
Я кричу - не слышу крика,
Hе вяжу от страха лыка, вижу плохо я.
Hа ветру меня качает,
"Кто здесь?" Слышу, отвечает, - "Я, нелёгкая.
Брось креститься, причитая,
Hе спасёт тебя святая богородица.
Кто рули и весла бросит,
Тех нелёгкая заносит - так уж водится".
И с одышкой, с ожиреньем,
Ломит тварь по пням-кореньям тяжкой поступью.
Я в потьмах ищу дорогу,
Hо уж брагу понемногу только по сто пью.
Вдруг навстречу мне живая,
Колченогая, кривая морда хитрая.
"Hе горюй," - кричит, - "болезный,
Горемыка мой нетрезвый, слёзы вытру я."
Взвыл я, душу разрывая,
Вывози меня кривая - я на привязи.
Мне плевать, что кривобока,
Криворука, кривоока, только вывези.
Влез на горб к ней с перепугу,
Hо кривая шла про кругу - ноги разные.
Падал я и полз на брюхе,
И хихикали старухи безобразные.
Hе до жиру, быть бы живым,
Много горя над обрывом, а в обрыве зла.
"Слышь, кривая, - четверть ставлю,
Кривизну твою исправлю, раз не вывезла."
И ты, нелегкая-маманя,
Хочешь истины в стакане на лечение?
Тяжело же столько весить,
А хлебнёшь стаканов десять - облегчение.
И припали две старухи
Ко бутыли медовухи, пьянь с ханыгою.
Я пока за кочки прячусь,
Озираюсь, задом пячусь, с кручи прыгаю.
Огляделся - лодка рядом,
А за мною по корягам, дико охая,
Припустились, подвывая,
Две судьбы мои - кривая, да нелёгкая.
Грёб до умапомрачения,
Правил против ли теченья, на стремнину ли?
А нелёгкая с кривою
От досады, с перепою там и сгинули.